___ ___

 

 

 

 

 

Статья:                                                         Власть портрета

 

 

Современному человеку, избалованному чудесами цифровой техники, трудно понять, какое впечатление производил портрет на людей прошлых веков. Сегодня достаточно одного щелчка, чтобы запечатлеть физиономию и тут же показать картинку на мониторе. А еще лет двести назад не было другого способа уловить реальность, кроме как нарисовать ее. До XVI века не существовало нормальных зеркал. Люди, по сути, не знали, как они выглядят. Стоя перед готовым портретом, человек совершал ошеломляющее открытие – наконец-то знакомился с самим собой.

 

Отношение к портретам было более чем трепетное. В Древнем Египте, например, считали, что в скульптурные портреты переселяются души умерших. В знаменитом бюсте Нефертити (XIV век до н.э.) остался не закрашенным один глаз. Чтобы скрыть белое пятно, голову царицы обычно фотографируют в профиль. Есть версия, что мастер сделал это умышленно, потому что модель была жива. Заверши он свою чудесную работу, душа перебралась бы из ее тела в известняк, отшлифованный до совершенства.

 

В Древней Греции портретирование было высшей почестью для политиков и спортсменов -- победителей Олимпийских игр. Скульптора Фидия, рискнувшего изобразить себя в композициях Афинского Акрополя, посадили за дерзость в тюрьму, где он, по рассказам историка Плиния, и умер. В Римской империи портреты не только высекали, но и рисовали восковыми красками.

 

Услуга перестала быть дорогой и эксклюзивной, и оказалась востребовала широкими слоями состоятельных граждан. Изображения (так называемые фаюмские портреты) отличались удивительным жизнеподобием. Они были чем-то вроде современного паспорта – в том смысле, что давались однажды и на всю жизнь. Когда человек умирал, его портрет хоронили вместе с ним.

Портрет как жанр живописи окончательно сформировался в эпоху Возрождения, когда люди впервые поверили в свои безграничные созидательные способности. Не было ничего интересней человеческой натуры. Художники, каждый по-своему, пытались эту натуру разгадать. Леонардо делал сотни набросков, передавая характер через жесты. А Микеланджело не один месяц провел в морге, чтобы овладеть анатомической грамотой, и стал почти профессиональным патологоанатомом.

 

Портрет иллюстрировал главный тезис эпохи: человек – мерило всех вещей и венец природы. Расширился круг моделей, рисовали не только королей и церковных иерархов, но купцов, шутов, жен, детей, слуг, лошадей, по одиночке и семьями, в домашней обстановке и коленопреклоненными перед троном Богоматери.

 

Портреты писались по вдохновению и на заказ. К модным художникам выстраивались очереди. Знаменитая Мона Лиза – это подарок богатого флорентийца Франческо дель Джокондо своей супруге. Писатель и философ Эразм Ротердамский несколько лет смиренно ожидал, пока его портрет исполнит Дюрер. Император Священной Римской империи Карл V был страстным поклонником Тициана. Однажды во время сеанса художник уронил кисточку, и Карл V бросился ее поднимать. Когда император умер, то, согласно его завещанию, один из портретов работы Тициана несли перед гробом Карла V все 50 километров от Мадрида до Экориала, где находилась усыпальница Габсбургов.

 

Через 100 лет другой самодержец – испанский король Филипп IV будет питать глубокую привязанность к Веласкесу. Загадка этого союза будоражит воображение до сих пор. Веласкес писал Карла IV и его родных на протяжении 40 лет. Он не льстил королю, не пытался изобразить его отменными красавцем. Но сама живопись была так вдохновенна, а образы получились эмоциональными, полными тайных страданий (которых в семье Карла хватало), что король оставался доволен.

 

Делая потрет, художник почти всегда поставлен перед выбором: польстить или проговорить правду, пусть даже неудобную для клиента. Сохранить баланс: выявить в человеке лучшее и при этом показать его искренним – высший пилотаж портретного искусства. Обычно то, что кажется заказчику излишне откровенным, позже вызывает наибольший восторг. Папа Иннокентий X о своем портрете кисти Веласкеса сказал: "Troppo vero" («Слишком правдиво»). А через 350 лет наш Василий  Суриков писал, что от этого портрета невозможно оторваться: «Я с ним перед отъездом прощался как с живым человеком».

 

Во все века, в разных странах у портретов были свои цели и задачи. Дюрер писал героев отрешенными, поскольку в Германии в XVI века меланхолию почитали за признак гениальности. Нидерландские художники XVII века (Франс Халс) подчеркивали трудолюбие, скромность и набожность – главные протестантские добродетели. А в XVIII веке во Франции считали, что жизнь – театр и люди – актеры, поэтому в разных портретах человек примерял разные амплуа.

 

Европейская мода на портретирование пришла в Россию достаточно поздно – в конце XVII века. У нас писали парсуны – нечто среднее между примитивами и иконой. О существовании портретного жанра знали хотя бы по портретам польских и немецких принцесс, которых сватали русским царям. Целенаправленно привозить западных художников в Россию стал Петр I. Особым расположением русского царя пользовался Иоганн Таннауэр, а на его работы придворные приходили смотреть как на чудо – настолько было удивительно сходство живописного образа и реального человека.

 

Во времена Екатерины II в России шесть лет гастролировал Иоганн Лампи из Вены. Он обладал даром видеть в модели только чудесные стороны. Аракчеева, которого современники называли «обезьяной в мундире», он изобразил томным красавцем, плейбоя Потемкина – рыцарем в латах, 80-летнюю императрицу – античной богиней. Лампи сколотил в России целое состояние и уехал, оставив мастерскую своему ученику Боровиковскому. Русские мастера тоже не знали проблем с заказами. Любимец Екатерины Федор Рокотов был так загружен работой, что успевал рисовать лишь лицо модели, а фигуру и платье за него доделывали ученики.

 

Потом был блистательный XIX век, когда потрет стал чуть ли не главенствующим жанром. (Не по официальному табелю о рангах, но по сути.) Столетие открылось работами Ореста Кипренского, которого Пушкин назвал «милым волшебником» и которому, в благодарность за портрет, посвятил строки: «Себя как в зеркале я вижу, Но это зеркало мне льстит». И завершился позапрошлый век фантастической галереей, созданной Валентином Серовым. Его взгляд был так остр (княгиня Орлова, Ида Рубинштейн), что портреты иногда воспринимались как карикатуры. Серов и сам удивлялся, что заказчикам нравились его произведения. После окончания работы художник обычно говорил клиенту: «Спасибо, что вы похожи на мой потрет». Незаурядно время, в котором жил Серов, было богато на нестандартных людей, которые ни в чем не искали простых решений, даже в собственных портретах.

 

Русская портретная школа пережила социальные катаклизмы XX века, сильно трансформировалась, но сохранилась. Не в последнюю очередь в силу того обстоятельства, что в отличие от Запада, в Советском Союзе официально поддерживалась традиционная, академическая система художественного образования. Еще лет 20 назад пресловутый социалистический реализм воспринимался ужасной архаикой – особенно по сравнению с «прогрессивным» абстрактным искусством. А сегодня, наоборот, умение писать портреты в реалистической манере кажется сильной стороной отечественных живописцев. Датская королева Дагмар, Папа Иоанн Павел II, Маргарет Тэтчер – всех этих людей объединяет то, что их портреты рисовали русские художники.

 

Что же может заставить современного человека заказать портрет? Не фотографию сделать и отретушировать себя в фотошопе, а терпеливо позировать художнику и потом с волнением ожидать результат? Как раз богатая история жанра и перевешивает чашу весов в пользу традиционного старомодного портрета. Рассказы о переселении душ, об оживших портретах и их таинственной силе не случайны.

Не счесть примеров, когда портрет спустя столетия влиял на других людей и даже менял судьбу.

 

Ни одна фотография в мире не обладает магией живописного полотна. Портрет – это выбор сильных натур, вызов себе и времени. На вопрос, зачем делать потрет, прекрасно ответил искусствовед Эрих Голлербах: «Если ваш потрет будет написан большим художником - даже не обладая полным сходством, если он широко и блестяще исполнен, правдиво и тонко передает жизнь, то он достигнет того, что недостижимо для вас, -- он будет жить вечно».